– Ну говори, Лу. Скажи мне все, а я отвечу.

– Не уфожай мне, малышка, – предупредил я. – Я не люблю угрозы.

– Я и не угрожаю. Просто разговариваю. Ты думаешь, что слишком хорош для меня. Я... я...

– Продолжай. Теперь твоя очередь.

– Мне бы очень хотелось этого, но все же я тебя, Лу, не брошу. Никогда, никогда, никогда. Если ты слишком хорош для меня, то я сделаю так, что ты будешь соответствовать мне.

Я поцеловал ее. Поцелуй был долгим и крепким. Потому что малышка уже была мертва, хотя и не догадывалась об этом, а я по-своему любил ее.

– Вот что, малышка, – сказал я, – ты подняла шум на пустом месте. Я думал о деньгах.

– У меня есть деньги. И могу достать еще. Много.

– Да?

– Могу, Лу Уверена! Он помешался на мне, а сам туп как пробка. Ты знаешь, кто это, да? Старина Честер...

– Да, – ответил я. – Да, я хорошо знаю Конвоев. И как же ты намерена поймать его на крючок?

Мы обсуждали план, лежа на ее кровати, и где-то в ночи тихий голосок нашептывал мне: «Забудь об этом, Лу, еще не поздно остановиться».И я действительно пытался – Господь свидетель. Но сразу после этого – после того как я услышал голос, – она взяла мою руку и накрыла ею свою грудь, потом застонала, выгнулась... и поэтому я не забыл.

– Гм, – сказал я через какое-то время, – думаю, у нас может получиться. Я вижу это так: если не получится с первого раза, нужно пытаться снова и снова.

– Что, дорогой?

– Другими словами, – пояснил я, – где хотение, там и умение.

Она поежилась, а потом фыркнула.

– О Лу, ты такой сентиментальный! Я просто умираю.

...На улице было темно. Я стоял недалеко от кафе, бродяга не двигался и смотрел на меня. Он был молодым парнем, примерно моего возраста. То, во что он был одет, когда-то было довольно приличным костюмом.

– Ну как насчет этого, приятель? – сказал он. – Как насчет этого? Мы вчера так крепко гульнули, что сегодня, если я в ближайшее время не уроню что-нибудь себе в желудок...

– Что-нибудь согревающее, а?

– Точно, все что угодно, лишь бы помогло, я...

Я вынул изо рта сигару и притворился, будто лезу другой рукой в карман. А потом быстро схватил бродягу за запястье и прижал кончик сигары к его ладони.

– Господи, приятель! – завопил он и попытался вырваться. – Какого черта?

Я рассмеялся и показал ему свою бляху.

– Конечно, приятель, конечно, – забормотал он и попятился.

Судя по его тону, он не испугался и не разозлился, скорее заинтересовался.

– Ты бы лучше поберег сигару, приятель. Было бы больше пользы.

Повернувшись, он пошел в сторону железнодорожных путей.

Я смотрел ему вслед, чувствуя странную слабость и дрожь внутри, потом я сел в машину и поехал к Дворцу труда.

3

Дворец труда Сентрал-сити находился на боковой улочке в паре кварталах от центральной площади. Это было двухэтажное кирпичное здание. Первый этаж занимала штаб-квартира профсоюза, а на втором располагались офисы и переговорные. Я поднялся по лестнице и пошел по темному коридору. Стеклянная дверь в конце коридора вела в лучшие, самые просторные офисы. Табличка на двери гласила:

Сентрал-сити, Техас

Совет строительных профессий

Джозеф Ротман, президент.

Дверь открыл сам Ротман, причем прежде чем я успел повернуть ручку.

– Давайте пройдем в дальнюю комнату, – предложил он, пожимая мне руку. – Простите за то, что попросил вас приехать в такой поздний час, но я решил, что ваше присутствие необходимо, так как вы являетесь должностным лицом.

– Да, – кивнул я, думая о том, что предпочел бы не видеться с ним. В этом месте закон служит скорее вашим, чем нашим, и я заранее знал, о чем он хочет поговорить.

Ротману было около сорока. Он был невысоким и плотным, с колючими глазами и головой, казавшейся слишком большой для его тела. Из его рта торчала сигара, но он отложил ее, как только сел за стол, и принялся скручивать сигарету. Потом он ее прикурил и, выдохнув дым, загасил спичку. Все это время он старательно отводил взгляд.

– Лу, – наконец нарушил тишину профсоюзный лидер и тут же замолчал, заколебавшись. – Мне нужно сказать вам кое-что – строго конфиденциально, как вы понимаете, – но прежде я скажу о другом. Полагаю, это очень больная для вас тема, однако... гм... Лу, что вы испытывали к Майку Дину?

– Испытывал? Боюсь, Джо, я не совсем вас понимаю, – ответил я.

– Он ваш названый брат, верно? Ведь ваш отец усыновил его?

– Да. Отец был врачом, понимаете ли...

– И очень хорошим. Простите меня, Лу Продолжайте.

Так вот как, значит, пойдет беседа. Обмен ударами. Каждый из нас попытается прощупать другого, каждый из нас будет говорить то, что другой слышал тысячи раз. Ротман хочет сказать что-то важное, и создается впечатление, что он намерен сделать это жестко и аккуратно. Что ж, я не против. Не буду портить ему игру.

– Дины были его друзьями. Когда они умерли во время той страшной эпидемии гриппа, он усыновил.

Майка. Моей матери уже не было на свете – она умерла, когда я был младенцем. Отец решил, что мы с Майком станем отличной компанией друг другу, а для экономки не составит труда заботиться о двух мальчишках с тем же успехом, как она заботилась об одном.

– Гм? И как это подействовало на вас, Лу? Я имею в виду, ведь вы единственный сын и наследник – и вдруг у вашего отца появляется еще один сын. Это вызвало у вас хоть малейшее раздражение?

Я засмеялся.

– Черт, Джо, тогда мне было всего четыре года, а Майку шесть. В таком возрасте человека мало интересуют деньги, а у отца, между прочим, денег-то и не было. Он был слишком мягкосердечным, чтобы обирать своих пациентов.

– Значит, Майк вам нравился? – Он задал вопрос так, будто не был уверен в этом.

– "Нравился" – не самое подходящее слово, – уточнил я. – Он был отличнейшим, славнейшим парнем на свете. Вряд ли я любил бы настоящего брата сильнее.

– Даже после того, что он сделал?

– А что, – пристально глядя на него, спросил я, – он такого сделал?

Брови Ротмана взлетели вверх.

– Лу, мне самому нравился Майк, но факт есть факт. Весь город знает, что если бы он был чуть старше, то отправился бы прямиком на электрический стул, а не в исправительное заведение.

– Никому ничего не известно. Нет доказательств.

– Девочка опознала его.

– Да девочке еще и трех не исполнилось! Она бы опознала любого, на кого бы ей указали.

– И Майк признался. Они раскопали еще несколько случаев.

– Майк был напуган. Он не понимал, что говорит.

Ротман покачал головой.

– Давайте оставим это, Лу Меня не очень интересует эта история как таковая, только ваши чувства к Майку... Вы не были в замешательстве, когда он вернулся в Сентрал-сити? Не лучше ли было бы, если бы он жил подальше?

– Нет, – ответил я. – Мы с отцом знали, что Майк ничего не делал. Я имею в виду, – на мгновение я заколебался, – что, зная Майка, мы были уверены в том, что он невиновен. – «Потому что виновен был я. Майк взял вину на себя».– Я хотел, чтобы Майк вернулся. И отец тоже. – «Он хотел, чтобы Майк наблюдал за мной». -Господи, Джо, отец в течение нескольких месяцев с помощью своих связей добивался для Майка должности строительного инспектора. Если учесть, что люди думали о Майке, это было нелегкой задачей, несмотря на популярность и влияние отца.

– Все сходится, – кивнул Ротман. – Таково и мое понимание ситуации. Но я должен был удостовериться. Вы не испытали облегчения, когда Майк погиб?

– Для отца это было шоком, который и убил его. Он так и не оправился. Что до меня, то я сожалел о том, что не оказался на месте Майка.

Ротман усмехнулся.

– Ладно, Лу. Теперь моя очередь... Майк погиб шесть лет назад. Он шел по горизонтальной балке восьмого этажа многоквартирного дома «Новый Техас» – его строила «Конвей констракшенз», – и случайно наступил на разболтавшуюся заклепку. Он отпрянул назад и упал в здание на временный настил. Но настил был уложен плохо, между досками были большие щели. И Майк рухнул вниз, в подвал.